«Исповедью очкарика» поделился журналист «Ди Вох».
БИРОБИДЖАН, 12 октября, «Город на Бире» – Те, кто когда-то меня дразнил, наверняка сами уже очкарики. Но плюс две диоптрии на старости лет – это не считается. Это мелочь, создающая неудобства вроде обязательного использования очков при чтении газеты.
Нет, ребята, очкарик – это образ жизни, навязанный тебе с раннего детства. Обратите внимание: у существительного «очкарик» женского рода не бывает. Девочкам обычно идут очки – в приличной, конечно же, оправе. Девочкам – за редким исключением – не драться, не идти в армию, не работать со сваркой, не токарить, не слесарить и много других «не». А для мальчишек удел очкарика – беда да и только.
Я НЕ ПОМНЮ, сколько мне было лет, когда окулист обнаружил у меня проблемы со зрением. Судя по тому, что первые свои очки я оставлял в песочнице детского сада, было мне года четыре, а может, и меньше. Запомнил лишь противную боль за ушами, когда до крови стёр кожу пружинными дужками. Первые обидные дразнилки помню: «У кого четыре глаза, тот похож на водолаза». Правда, в нашем дворе обидно дразниться было не принято. Клички у пацанов, конечно, были, но чтобы «очкарик» или, скажем, «еврей»... Не помню. Зато в других местах, где мне приходилось бывать по воле обстоятельств, «очкарик» и «еврей» довольно гармонично соединялись.
МОЮ скромную персону никогда не оставляли без внимания школьные хулиганы. Было всё: от банальных насмешек до откровенных пинков, обидных и болезненных, какими бывают только хронические заболевания.
Счастье оказалось неподалеку только после восьмого класса. На летних каникулах кто-то из маминых подруг пристроил меня работать баянистом в спортивный лагерь, что базировался на стадионе «Строитель» (сейчас это «Дружба»). Там воспитателем работал мастер спорта, чемпион Средней Азии по боксу Владимир Иванович Тепатов. Он внял моим мольбам, сжалился и записал меня в секцию по липовой справке от врача. Очки на время тренировок я оставлял в раздевалке.
Вскоре отношение местных хулиганов ко мне, «четырёхглазому», изменилось. Большинство из них занимались боксом, и я как бы вошёл в команду. Хулиганом так и не стал, но получал по соплям уже гораздо реже, мог при случае ответить, да и вообще, как-то всё вокруг виделось теперь отчётливей и понятней. Жизнь очкарика уже не казалась мне безнадёжно постылой, какой была до занятий боксом.
Сегодня никто не возьмет на себя риск выводить на ринг бойца с плохим зрением. Во всяком случае, такого мнения придерживается заведующий отделением бокса местной спортшколы товарищ Рабичев. Это сейчас он Михаил Наумович. А во времена нашего детства Мишка появлялся из ниоткуда при всякой попытке превратить его соседа-очкарика в тренировочный мешок. «А теперь со мной», – говорил он откровенно «тяжёлому» для меня противнику. И дальше – ожидаемый нокаут и «дружеский» совет выбирать соперника в своём весе, а не в меньшем.
ДЛЯ ВОЕННО-СТРОИТЕЛЬНЫХ отрядов Советской армии очкарик был находкой. Негромкий дисциплинированный работяга. В «самоход» не рванёт, предсказуем, бывает, что ещё и музыкант какой-нибудь или шахматист, общественник. Больших успехов от доходяги не жди, но и залёты пореже, нежели у блатных, которые если не в стройбат, так на зону. Дембелям очкарики тоже ой как нужны. Они будут вылизывать полы, ходить в наряды по кухне, при этом есть в них какая-то интеллигентность, которая не позволяет никого сдавать. Получил по лицу или по почкам – умылся красной юшкой, помочился кровью и снова на завод. Так что с моим приходом в войсковую часть № 92902 повезло многим, и только мне – не как всем.
На железобетонном заводе, где военные строители отмывали честным трудом свои доармейские грехи, воровали, пьянствовали и таскали по углам и бытовкам местных на всё согласных девчонок, я работал арматурщиком-электросварщиком.
Наличие очков избавляло от необходимости надевать очки защитные, зато очень мешало при рубке металла на аллигаторных ножницах. Очки постоянно слетали с мокрого лица, их нужно было поправлять, а в это время в мою сторону уже летели несколько длинных прутьев арматуры, которые я, конечно, не успевал ловить. Генка Пименов – красивый, мастеровой, но жестокий и дерзкий дембель – пару раз крепко бил меня за это. И я научился привязывать очки резинкой.
Стёкла очков прожигались искрами уже через месяц работы на сварочных автоматах. И тогда в глазах появлялись чёрные точки, раздражавшие меня до одури. Купить очки было несложно, к тому же под это дело давали увольнение в город. Очки стоили 3 рубля 25 копеек, но рапорт я должен был писать на получение 15 рублей из стройбатовской зарплаты. Оставшиеся после покупки очков деньги пропивались дембелями, а когда они ушли из части, так я пропивал их сам вместе с пацанами-сослуживцами. В драках тяжёлые роговые оправы ломались почему-то на самой переносице, иногда вместе с самой переносицей, но об этом разговор отдельный.
ПОСЛЕ СЛУЖБЫ в армии я лишь один раз вновь серьёзно прочувствовал свою зрительную убогость. Мы с коллегами поехали в Хабаровскую краевую больницу, чтобы сдать кровь для товарища, которого готовили к серьёзной операции. Кровь взяли у всех, кроме меня. С вашим зрением, сказала терапевт, донором быть нельзя. Это стало для меня обидной неожиданностью. Николай Александрович Лебедь – так звали нашего коллегу, прокурора-криминалиста области – умер во время операции. Переливание сделать не успели, кровь не пригодилась, а мне по сей день не по себе.
К ТОМУ ВРЕМЕНИ, как я пришел работать следователем прокуратуры, зрение своё посадил окончательно. Но заключения офтальмолога при приёме на работу тогда не требовалось, а следы и улики я больше чувствовал, чем видел. Однажды в Найфельде, при осмотре места происшествия, милицейский эксперт, бегло оглядев металлический прут от спинки кровати, отбросил его в сторону как не пригодный для исследования. Я тоже ничего не увидел, но подобрал его на всякий случай, почувствовал что-то. И оказался прав: в лабораторных условиях уже другой специалист рассмотрел на пруте следы ладони преступника, оставленные путём наложения крови потерпевшего. Это стало основным доказательством убийства.
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ судьбы очкариков, конечно, есть. Участник чемпионата мира по боксу среди юниоров и серебряный призер чемпионата Европы Константин Яновский, сын известного биробиджанского тренера Александра Яновского, был бойцом с крайне плохим зрением, и только Богу и тренеру известно, как он добился таких результатов. Среди добрых моих приятелей есть человек, работающий в уголовном розыске, и очки не мешают ему хорошо делать свою работу. У представителей преступного мира встреча с ним оставляет весьма тяжелые воспоминания.
СЕГОДНЯ у людей с плохим зрением больше возможностей. В клиниках делают операции на глаза, фактически устраняющие дефекты зрения, а в помощь тем, кто не идёт на операционный стол, – контактные линзы, красивые и лёгкие оправы очков, регулировка размера шрифта в электронных книгах и компьютерах. Работай, читай – сколько душа пожелает. Слово «очкарик» медленно забывается. Оно осталось в далеком моём детстве, где и без увеличительных линз небо было синим, трава – зелёной, а девчонки – ослепительными.
Александр ДРАБКИН