Из первых уст
«Живу не по часовым поясам»
Интервью с народным артистом России Валерием Бариновым
Наш разговор начался с темы нетворческой. В Биробиджан он приехал накануне. Вечером отыграл спектакль «Вариации тайны», а на следующий день должен был отправиться в Благовещенск, где продолжились «Большие гастроли» Московского театра юного зрителя. Артисту уже пошёл 73-й год, и потому я поинтересовался, как он переносит эту поездку.
– Хотите, расскажу мой режим за последний месяц? В середине апреля я летал в Якутск – там был фестиваль «Доброе кино», демонстрировалась моя картина «Вдвоём на льдине», были встречи со зрителями. Потом был с концертом в Пензе. Вернулся в Москву на два дня и улетел в Краснодар на футбольный матч – я заядлый болельщик. Разумеется, меня там попросили выступить перед зрителями. 7 мая прилетел в столицу. В ночь с 8-го на 9-е ночевал в отеле: меня разбудили в пять утра и повезли на Васильевский спуск, где я должен был выступать в праздничном концерте. Потом поехал на фестиваль «Виват кино России!» в Петербург. Оттуда сначала на фестиваль во Владимир, потом на закрытие чемпионата в Тулу, а вечером 13-го сел в самолёт и полетел в Хабаровск. У меня нет понятий «суббота», «воскресенье». Я не знаю, по какому часовому поясу живу.
– Думаю, Валерий Александрович, так востребованы вы были не всегда. Как начиналась ваша актёрская карьера?
– Начинал в своём городе – Орле. Я хотел быть артистом и после школы поехал в Москву. Но я не знал, что экзамены в театральные институты проходят в июне, и как нормальный абитуриент приехал в августе. Вернулся домой, устроился работать на завод. А при театре открылась студия. Я работал и учился. Даже уже выходил на сцену. Собирался и дальше работать в этом театре, но главный режиссёр сказал, что мне надо ехать учиться.
Желающие стать артистами обычно поступают во все театральные вузы столицы сразу. Где-то на тебя не обратят внимание, а где-то повезёт. Я начал с ГИТИСа. Уже после первого тура вышла секретарша и сказала: «Никуда больше не ходи, тебя возьмут». Педагоги у меня были потрясающие, столпы Малого театра: Виктор Иванович Коршунов, Юрий Мефодьевич Соломин.
После училища меня брали в Малый, но женщину, в которую я был влюблён, туда не брали. И я поехал за ней в Ленинград. Поступил в «Александринку» (тогда – Ленинградский театр им. Пушкина). Он не был первым театром в Ленинграде, тогда царил товстоноговский БДТ. Думаю, что тогда это был лучший театр в мире. Но и в «Александринке» я застал золотые россыпи от прошлого: играл вместе с Симоновым, Толубеевым, Меркурьевым, Борисовым, Ниной Ургант. А потом режиссёру Ростиславу Горяеву предложили возглавить Центральный театр Советской Армии, и из всей труппы он взял в Москву меня одного.
Когда я пришёл в ЦТСА, там шёл гениальный спектакль Леонида Хейфеца «Смерть Иоанна Грозного». Я видел его ещё студентом с великим Андреем Поповым. Когда пришёл в театр, сначала играл в этом спектакле в массовке, потом дали роль Нагого, и в конце дорос до Бориса Годунова – одного из главных персонажей трагедии. Хейфец в театре уже не работал, но как-то пришёл посмотреть спектакль. Он сказал, что я ему понравился, и он хотел бы со мной побеседовать. Мы сделали полный разбор пьесы. Я был потрясён. Потом он пригласил меня в спектакль «Антигона» в театре «Школа современной пьесы», играл у него в театре Маяковского в спектакле «Спуск с горы Морган».
– А мне посчастливилось в конце 80-х видеть вас в знаменитом спектакле «Палата № 6». Он шёл буквально на сцене – театра имени Пушкина. На ней была установлена клетка, в которой шло действие, а вокруг сидели зрители – человек пятьдесят, не более.
– Да, это был знаменитый спектакль Юрия Ерёмина – ещё одного режиссёра, определившего мою творческую судьбу. Он возглавил ЦТСА после Горяева. «Палату» он начал репетировать там, но потом ему пришлось покинуть театр, он перешёл в театр имени Пушкина, и я за ним. Это был очень плодотворный период в моей жизни. Я играл в одиннадцати спектаклях из четырнадцати репертуарных.
– И всё-таки ушли оттуда?
– Да, в Малый. Тут интерес бытовой. У меня родилась дочка – нужна была квартира. В театре Пушкина обещали постараться, а в Малом сказали: если придёшь к нам, квартиру получишь сразу.
– И сдержали обещание?
– За неделю. В Малом я сразу стал одним из ведущих артистов. Когда уходил из него, у меня было одиннадцать названий. Это катастрофически много. У меня как у народного артиста была месячная норма восемь спектаклей, а я играл 22. А ещё играл в других театрах, снимался в кино. Теперь думаю: как же я успевал?
– И всё-таки вы ушли из прославленного Малого в ТЮЗ. Почему?
– Как-то в Доме актёра встретился с Камой Гинкасом. Он сказал: «Можешь зай-ти ко мне на разговор? У меня есть одна интересная работа для тебя». Я пришёл. Предложение сыграть главную роль в инсценировке рассказа Чехова «Скрипка Ротшильда» поначалу не заинтересовало. К тому же Кама предупредил, что спектакль финансируется Йельским университетом, и нужно будет в разгар сезона, в январе, больше чем на месяц уехать в Америку. Я подумал: «Потом позвоню, скажу, что театр не отпускает. А пока послушаю». Мы просидели с ним четыре часа, и я тут же отправился в Малый, почти бежал. Зашёл в кабинет Коршунова и сказал: «Я начинаю репетировать у Гинкаса, потом мы уезжаем на месяц. Вы меня отпускаете?» А позже я совсем перешёл в ТЮЗ. Кама Миронович стал четвёртым режиссёром, открывшим во мне что-то новое.
– Валерий Александрович, как артист театральный вы были востребованы всегда. Но популярность даёт кино. В молодости вы снимались много, но стали всенародно известным с «Петербургских тайн». Роль Полиевкта Харлампиевича Хлебонасущенского вы сыграли, когда вам было 48 лет. Кто-то может считать это невезением, но известно, что, когда молодой актёр становится звездой, это часто плохо кончается.
– Почти всегда.
– Так вам повезло, что вы не «зазвездились» раньше?
– Да, я был уже взрослым человеком, и медные трубы прозвучали для меня не так катастрофически. Сейчас популярным делает даже не кино, а телевидение. Когда я снимался с молодыми в телесериале «Кадеты», видел, какая популярность свалилась на ребят – это что-то ненормальное. Девочки сутками стояли вокруг училища, только чтобы их увидеть. А все эти шоу с участием детей?.. Особенно страшно, когда устраиваются состязания. Когда они плачут, я думаю: «Глупенькие, как вам повезло, что вы проиграли!» 80 процентов этих звёздочек кончают трагически!
А меня популярность сейчас не очень интересует. Были времена, когда я снимался одновременно в девяти проектах. Даже не знаю точно, сколько у меня фильмов: после двухсот перестал считать. Сейчас меня больше привлекает концертная деятельность, потому что кино, которое снимается, мне не очень интересно. Это не значит, что я такой вот гордый. К работе своей отношусь, как к профессии: как токарь, слесарь. Этим я зарабатываю на хлеб. Но сейчас, с возрастом, могу себе позволить получать от работы больше удовольствия.
– О вашей концертной деятельности я вообще ничего не знаю. Что у вас в репертуаре?
– У меня есть поэтический спектакль с Ольгой Кабо «Любил... Что знаешь ты об этом?». Очень часто выезжаю на сольные концерты. Заранее репертуар не составляю. Когда вижу зал, понимаю, с чего начать и про что я буду читать. Бывает, что концерты длятся до четырёх часов. Ни фонограмм, ни оформления сцены мне не нужно. Только стол, стул и стакан воды.
Сейчас пушкинский год. Я хочу читать «Графа Нулина». И отталкиваюсь от того, что он написал поэму накануне декабристского восстания, в Михайловском, задавленный жуткой тоской. Чтобы вытащить себя из неё, он пишет этот водевильчик. Лёгкий, смешной, с блистательными стихами. Как будто камушки перекатываются во рту, когда это читаешь. Но я хочу перемежать эту весёлую историю трагическими стихами. Начать с «Телеги жизни»...
То, что продемонстрировал дальше Валерий Александрович, могу считать подарком судьбы. За десять минут в «театре одного зрителя» он сыграл как бы конспект будущего поэтического спектакля.
– Валерий Александрович, а вы снимаетесь на телевидении со своими поэтическими композициями, записываете их на радио?
– К великому сожалению, сейчас закрыли литературную редакцию на радио «Россия». Последними моими записями были «Царь-рыба» Астафьева и «Казаки» Толстого. «Культура» ещё держится. Я недавно записал там «Бородино».
– Не могу не спросить: как вам показался биробиджанский зритель? Я болезненно воспринимаю то, что наш город нетеатральный. Что даже на таких спектаклях, как ваш, зал не был полон.
– Мне ваш зритель скорее понравился, чем нет. Были минуты такой тишины – муха не пролетит. Я понимаю: город нетеатральный. Но я чувствовал, что те, кто пришёл вчера, были моими партнёрами.
Беседовал Михаил КЛИМЕНКОВ