О профессиях и специальностях, которые пора занести в Красную книгу, вспоминает журналист «Ди Вох».
БИРОБИДЖАН, 26 апреля, «Город на Бире» – Перед тем как войти в учреждение, где предстояло брать интервью, я решил протереть туфли обувной губкой. Нагнулся – и моя привычка входить в приличные места с чистой обувью гулко отозвалась в пояснице. Жаль, прошли времена, когда туфли можно было почистить на улице», – подумал я и попытался вспомнить, когда и где в последний раз видел чистильщика обуви...
ЭТО ЖЕ БЫЛА просто прелесть! Ты садился на низенький стульчик, чистильщик вставлял в туфли специальные пластинки, чтобы не дай бог не испачкать носки, потом стирал с обуви пыль, наносил крем одной щёткой, а после – с цирковой ловкостью обрабатывал обувь уже двумя. Музыка, а не работа! Такая замечательная услуга прекратила своё существование, забыта, как забыты песни шестидесятых. Последний чистильщик, которого я запомнил, просил за работу «сколько не жалко». Я дал ему 50 копеек. Это было в Хабаровске, году в восьмидесятом.
ЗА ПОСЛЕДНИЕ десятилетия в небытие ушло множество заметных и незаметных профессий.
Ещё лет тридцать назад пишущие машинки всепогодными кузнечиками стрекотали в тысячах контор. Сломалась машинка – на производстве трагедия. Это почти как конвейер, который остановился.
На швейной фабрике, где я когда-то работал, машинки ремонтировал тучный и очень добрый человек – дядя Миша Лямец. В его огромных руках оживал любой печатающий механизм. А в свободное от работы время дядя Миша играл в духовом оркестре – чаще всего на похоронах: ритмично, в нужный момент шлёпал друг о дружку медные тарелки.
Он же ремонтировал арифмометры «Феликс». Эти механические счётные машины выпускались до середины 70-х. Они были нужны бухгалтерии, а значит и всем нам. Чуть позже, переняв профессию от отца, машинками стал заниматься сын дяди Миши Володя. Говорят, именно Владимир Лямец ремонтировал последнюю печатную машинку в Биробиджане – в 1993 году или около того.
Работал Лямец-младший в фирме «Электрон». В девяностые годы её организовал и возглавил Ефим ШМАИН. Отдельные экземпляры забытой многими техники – первых электронно-счётных машин, калькуляторов, выпущенных советскими ещё предприятиями, – Ефим Григорьевич по сей день хранит у себя в гараже. Экспонаты этого импровизированного музея он иногда показывает внукам. И мне показал. И я будто вернулся в другую эпоху. Где со двора в кухонное окно влетает распевное: «Ножи-ножницы точу! Бритвы направля-я-я-ю...» Где в тёмных фотолабораториях при тусклом свете одной-единственной красной лампочки печатаются чёрно-белые снимки, не выгорающие годами.
– Скоро редкими специальностями будут бухгалтеры, автоинспекторы, – обронил в разговоре мой собеседник. – Эти профессии изживают сами себя. Идёт прогресс, расчёты будут автоматизированы, повсюду понаставят видеокамер, которые на большинстве участков заменят полицейских... Недолго осталось. Поверь, мы с тобой это увидим.
Отдельные экземпляры первых электронно-счётных машин Ефим Шмаин по сей день хранит у себя в гараже.
УШЛИ В ПРОШЛОЕ специальности и должности, которые когда-то были в большом почёте. Вот вы – лично вы – знаете, кто такой метранпаж? Это верстальщик газеты. По макету, сделанному в секретариате, он укладывал в металлические рамы текст, изготовленный из свинца, умело подбирая шрифты. От его работы во многом зависело лицо газеты.
Свинцовые газетные строки набирали линотиписты, они вслепую работали с клавиатурой, по типу пишущей машинки, и умели читать строки, отлитые в зеркальном изображении. В биробиджанской типографии стояли линотипы – машины, на которых отливались те самые свинцовые газетные строчки – 1932 года изготовления. Когда в нашу жизнь прочно вошли компьютеры, они оказались не у дел. Разукомплектованные остатки линотипов сдали в металлолом примерно в 2010 году. Чуть позже отправили в переплавку и газетные шрифты, не оставив ни одного для истории. Но самое обидное то, что из типографии уволились десятки полиграфистов со специальным образованием. Чтобы прокормить семьи, им пришлось сменить профессию. На их место пришли выпускники вузов, неплохо разбирающиеся в компьютерной технике. Они сами по наитию подбирали газетные шрифты. Они были грамотными и творческими ребятами, но не полиграфистами. Увы, пройдет ещё много времени, пока вёрстка областных газет станет профессиональной и качественной.
За внешний вид газеты «Ди Вох» отвечает Виталий БОГДАНОВ, «главный технарь» нашей редакции. В доперестроечной биробиджанской типографии он отработал пятнадцать лет.
– В Европе и Америке, – делится мыслями Виталий Евгеньевич, – на компьютерный набор и вёрстку газет перешли гораздо раньше, чем у нас. И путь там выбрали другой: людей не разогнали с рабочих мест, а переучили с одной техники на другую. Таким образом они сохранили профессионалов, а мы их растеряли.
Метранпаж. Фото со стенда в здании биробиджанской типографии. К сожалению, ни год съёмки, ни имя работницы там не указаны.
НЕКОТОРЫЕ МАСТЕРА и раньше-то были штучным товаром, а сейчас и вовсе не имеют ни учеников, ни преемников. А если кто и захочет постичь азы такой специальности, так ещё не факт, что индивидуальные способности человека будут ей соответствовать. Да и станет ли он обучаться делу, необходимость в котором обнаруживается не каждый день, а от случая к случаю?..
Николай Иванович БЕРЁЗНЫЙ в свои 85 лет ещё умело и качественно ремонтирует и настраивает фортепиано. В кемеровском институте культуры, который он окончил много лет назад, этому не обучали. Берёзный вспоминает, что в шестидесятые годы в Биробиджане был единственный настройщик пианино, который работал учителем физики в восьмой школе. Николай Иванович говорит о нём с теплотой и уважением, хоть и не помнит фамилии. Этот человек был первым, кто на время дал Берёзному ключ для настройки «фо-но». С помощью этого самого ключа он впервые настроил инструмент – в доме известного журналиста, легендарного фронтовика Абрама Ильича Мордуховича.
Николай Берёзный в свои 85 лет ещё умело и качественно ремонтирует и настраивает фортепиано.
Азам настроечного ремесла он научился у заезжего специалиста из Хабаровска – Василия Васильевича Коршунова. Первые фортепиано настраивал под собственный аккордеон. Чуть позже отыскал и изучил специальную литературу и стал браться уже за механический ремонт музыкальных инструментов.
В девяностые настройкой инструментов с лёгкой руки Берёзного начал заниматься преподаватель, а позже – директор, детской музыкальной школы Анатолий Кузьмич Петрук. В свою очередь он приобщил к этому делу сына Александра, окончившего хабаровское музыкальное училище. Других настройщиков в Биробиджане я не знаю.
– Пианино нужно не просто слышать: настройщик должен иметь уникальный слуховой аппарат и беречь его, – объясняет мне Николай Иванович. – Когда на каком-нибудь концерте или ином мероприятии включают «громыхаловку», я пальцами затыкаю уши. Настройщику нельзя слушать громкую музыку, иначе сбивается настроечный аппарат. А он должен быть способен в музыкальных интервалах слышать как минимум одно биение струны в секунду. Таких людей немного. Желающие научиться настраивать инструменты ещё есть, но не каждый физически способен услышать и понять инструмент. Да и самих фортепиано в домах и организациях стало гораздо меньше. Люди чаще приобретают синтезаторы: они и по цене дешевле, и настройщика приглашать не надо.
ЖИЗНЬ стремительно обгоняет наши стремления к выбору профессии. Где-то нужные специалисты остаются без работы, а после днём с огнём не сыскать в городе кузнеца, токаря, слесаря-универсала. Последний кузнечный цех – цех № 1 завода «Дальсельмаш» – рухнул много лет назад. Ремёслам, основы которых раньше изучали на уроках труда, в школах учить почти перестали. И знаете, боязно как-то оставаться в современном технологичном мире один на один с бытовыми проблемами, которые если и не возникли ещё, то могут заглянуть на огонёк к каждому и в любую секунду. За то, чего не умеем сами, придётся платить. Так и то ладно – было бы кому! Исчезающие профессии не занесёшь в Красную книгу, таковой просто нет, и думаю, никогда не будет.
Александр ДРАБКИН