БИРОБИДЖАН, 6 июня, «Город на Бире» — Прямо напротив единственного уцелевшего здания «швейки» стоит небольшой двухэтажный домик, в котором находится кафе модной сейчас японской кухни. А ещё на нём располагается мемориальная табличка, информирующая, что в доме проживал бывший фабричный директор Эдуард Векэссер. Старик был бесконечно обаятелен. Его улыбка способна была обогреть остывающие цеха, но Эдуард Иванович умер, к счастью своему, так и не узнав, что его предприятия больше нет. До чего ж наивны мы, когда думаем о том, как радостно взошедшим на небеса и глядящим на нас...
«Увидев всё, он умер бы ещё раз», – сказала бы моя покойная матушка, отдавшая фабрике свою правую руку и всю оставшуюся жизнь.
ПРЯМО ИЗ СТЕНЫ бывшего раскройного цеха наружу проросла береза. На первой в моей жизни фабричной проходной меня никто не остановил. Не к месту вдруг вспомнилось: в 1975-м мы шли на работу к половине восьмого утра и предъявляли на вахте ещё заспанной бабусе спичечные коробки вместо пропусков – и она важно кивала головой в знак разрешения пройти. Мой цех назывался экспериментально-механической мастерской по ремонту нестандартного оборудования.
Я отворачиваюсь от темного, зияющего разрухой прохода, и представляю, что обернусь – и увижу свой любимый токарный станок и... Якова Рабиновича, нашего мастера, с его ежедневным требованием «Давай, давай!», что означало стремление к победе в социалистическом соревновании, а ещё Лазаря Моисеевича Подрукса, дядю Колю Пономарева, моего наставника Борю Жука. Уж простите меня, старики, как запомнил, так и называю вас. Боюсь ошибиться, но именно здесь, мне помнится, была наша кузница, и работал там кузнец, фронтовик дядя Толя Паранчер. Здесь мы отмечали свои дни рождения вместе с моим другом Серёжей Пасютиным, здесь же проставлялись в связи с уходом в армию. Сергей был старше меня на целых два дня. Водку и закуску разложили прямо на наковальне, звучали какие-то тосты, и каждому из нас подарили на день рождения по красивому галстуку... Так, видимо, чувствуют себя родственники покойника, присутствующие при эксгумации.
О ПОСЛЕДНИХ годах жизни дорогого моей памяти предприятия я долго расспрашивал у его бывшего арбитражного управляющего, ныне пенсионера, Виктора СОЛНЦЕВА.
– Когда сегодня, человек, раскатывающий по городу на «Лексусе», говорит, что ему тяжело, я вспоминаю, что такое тяжело по-настоящему и кому реально было тяжело в те годы, когда я руководил фабрикой, – говорит Виктор Александрович. – В 1997-м меня назначили внешним управляющим фабрикой. Не конкурсным, а именно внешним. Задача первого – распродать имущество предприятия, чтобы расплатиться с долгами, от меня же требовалось вытащить его из огромных долгов. По тем временам они составляли примерно 25 миллионов рублей. Главными кредиторами были поставщики тепла – «Хабэнергия», пенсионный фонд, налоговая служба. Фабрика содержала три общежития, в которых проживали лишь 30 процентов работников, остальные были обычными горожанами. Первое, что я сделал, – передал общежития на баланс мэрии. Зарплату в то время люди не получали. Расчет производился талонами, на которые можно было пообедать в фабричной столовой, что-то купить в местном магазине, взять готовую продукцию на определенную сумму и так далее.
Я, приступив к работе, сразу объяснил, что взаимозачётов не будет, расчёт за работу – только деньгами. «Мы все плывем в одной лодке, – сказал я людям. – Или выплывем вместе, или потонем». Чтобы снизить затраты на тепло, мы пересчитали площади, за которые с нас требовали деньги. Чтобы работа была рентабельной, мне необходимо было дополнительно набрать на фабрику две тысячи работников. Местное ПТУ такое количество обеспечить не могло, и мы, поставив в класс 40 швейных машин, сами обучали людей. Удалось набрать и подготовить только 700 человек. По законодательству, действовавшему в то время, предприятие не могло работать в режиме внешнего управления больше двух лет. Я пошел к губернатору Николаю Волкову, сказал, что оно работоспособное, люди получают зарплату, мы платим налоги. Предложил создать новое предприятие и выкупить за свои же деньги всё, что есть на фабрике. Было создано акционерное общество «Элегант» с уставным фондом 100 000 рублей, правительство внесло свои 10 000, получив свои 10% акций. Николай Михайлович предупредил, что ничем помогать нам не будет. Впрочем, один раз он выручил нас очень серьёзно, посодействовал в получении заказа на 30 000 комплектов форменного обмундирования. Мы пошили одежду, и она была очень высокого качества.
Помнится, за свою работу мы завоевали международный приз «Европа за качество», который вручался в Париже. Так работали с января 1998 года по октябрь 2003-го, потом сменился собственник предприятия – и я ушел.
ИМЯ И ФАМИЛИЮ нового собственника Виктор Александрович называть не стал из личных соображений, заявив, что по юридическим документам значился один человек, а фактически хозяйствовал совершенно другой. Этот «другой» чуть позже станет известен как один из фигурантов уголовного дела, связанного с незаконной продажей имущества завода «Дальсельмаш». «Швейку», как и ДСМ через несколько лет пустили на металлолом, из цехов выносили всё: от токарных станков моей экспериментально-механической мастерской до швейного оборудования. Для удобства транспортировки ломали стены и дверные проемы. Так реализовалась государственная политика продажи имущества.
До последнего продержался самый маленький по площади, но воистину легендарный экспериментальный цех. Именно в нём прошивали элитные фабричные изделия, которые представляли даже на международных ярмарках. Одна из старейших работниц цеха Елена (фамилию попросила не называть) рассказала мне, как рвалась душа при виде утилизации ценных лекал, разрабатывавшихся для пошива новых моделей пальто. «Мне надо не моё?» – говорили наши старики, когда хотели показать полное безразличие к происходящему. Новый собственник хозяином так и не стал, да и не собирался становиться им. Он выжал последнее, что осталось, а поскольку разрушенные цеха с собой не унесешь и на банковский счет не положишь, территория фабрики осталась никому не нужной.
Я УЖЕ НЕ РАЗ пытался найти хозяев этих развалов, несколько лет тому назад обращался в наше КУМИ. Мне не ответили, сославшись на коммерческую тайну. Да и бог с ней, с тайной, но должен же быть какой-то закон, в соответствии с которым собственник земельного участка будет нести ответственность за него и отвечать за порядок на территории, которая хоть и находится в частной собственности, но является частью нашего любимого города.
Выдержка из Земельного Кодекса РФ, статья 42 (обязанности собственников земельных участков и лиц, не являющихся собственниками земельных участков, по использованию земельных участков):
Собственники земельных участков и лица, не являющиеся собственниками земельных участков, обязаны:
– использовать земельные участки в соответствии с их целевым назначением способами, которые не должны наносить вред окружающей среде, в том числе земле как природному объекту;
– соблюдать при использовании земельных участков требования градостроительных регламентов, строительных, экологических, санитарно-гигиенических, противопожарных и иных правил, нормативов, осуществлять на земельных участках строительство, реконструкцию зданий, сооружений в соответствии с требованиями законодательства о градостроительной деятельности;
– не допускать загрязнение, истощение, деградацию, порчу, уничтожение земель и почв и иное негативное воздействие на земли и почвы;
– выполнять иные требования, предусмотренные настоящим Кодексом, федеральными законами.
Законом предусмотрены и основания для изъятия земель у недобросовестного собственника. Обычно к таким проблемам не остаётся равнодушной прокуратура. Если повернуться спиной к развалинам бывшей швейной фабрики, то прокуратура ЕАО окажется как раз напротив.
Александр ДРАБКИН